Главы | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 |

Глава третья

Васька Забровский  все же позвонил, около пяти.
- Эп?.. Как дела?
- По последнему слову техники!
- То есть?
- Да вот оделся, иду к Светлане Петровне извиняться. Одобряешь, комсорг?
- А ты без одобрения иди.
- Ну и пошел.
- Ну и ступай. Помнишь, где она живет?
- Помню.
- Ну, привет.
- А чего звонил?
- Да так.
Хитер Забор! Просто так, по словам Шулина, и чирей не садится. Хотел ведь взять меня за жабры!..
Наш комсорг хорош тем, что никогда не поднимет паники, как дура Пичкова из восьмого «А». он просто появляется в нужный момент, внедряет в тебя свой магический взгляд и спрашивает, что ты теперь намерен делать. Если ты не знаешь, он советует, и безошибочно!
А действительно стоял одетый и действительно собирался идти к Светлане Петровне извиняться. Нет, не ради будущей пользы, не ради исправления двоек по английскому, на что намекал Авга, а для того, чтобы снять с нашей общей семейной души, которая вдруг попала в тиски, лишний грех и чтобы снять лишнюю тяжесть с души Светланы Петровны.
Светлана Петровна жила за парком культуры, в нескольких остановках. Если соединить ее дом, школу и мой дом, то получится равносторонний треугольник. Как это ни странно, но класса до шестого учителя казались мне почти роботами, я не видел, чтобы они ели, пили, приходили в школу, уходили из школы, они вроде были такими же школьными принадлежностями, как доски, парты и столы. Помню, как я однажды удивился, застав в буфете жующего бутерброд физрука. Это было прямо открытие! Дальше - больше...  Весной прошлого года кто-то из девчонок пустил слух, что нашу англичанку встречает после уроков у ворот симпатичный офицер. Мы возмутились и решили отпугнуть этого офицеришку. И вот стаей человек в пятнадцать, выждав момент, мы двинулись следом за парочкой. Мы кричали, свистели, хохотали. Мы рассчитывали, что при виде такой банды офицер бросит Светлану Петровну и удерет, но он только с улыбкой оглядывался. У деревянного двухэтажного дома за парком культуры они простились. Светлана Петровна исчезла в подъезде, офицер сделал нам ручкой и ушел. На второй день маневр повторили, но на полпути офицер выпустил локоть Светланы Петровны и стремительно направился к нам. Мы опешили, потом с криками бросились кто куда. На этом преследования оборвали, но на Спинсту разозлились за предательство и из протеста наполучали кучу двоек. Светлана Петровна испугалась, срочно вышла замуж за этого офицера, и мы потихоньку успокоились.
До парка культуры я доехал трамваем, а там пятиминутная ходьба, поворот и - вот он, тот двухэтажный деревянный дом, возле которого Светлана Петровна и офицер прощались. А может быть она после свадьбы перебралась куда-нибудь? Хоть бы перебралась! Или хоть бы дома никого не оказалось! Несмотря на всю решимость, с какой я шел, мне было неловко и стыдно. Впереди на снегу я заметил синий конфетный фантик и загадал, что если попаду на него ногой, нарочно не подсчитывая шагов, то все будет хорошо. И попал! Но тут же усмехнулся, разоблачив свое гадание, - ноги ведь сами подстроились. Произошла мгновенная реакция: глаза увидели, мозг рассчитал и дал команду ногам - попасть. И те попали. Человек - тот еще компьютер! И если уж гадать, то на чем-то от тебя не зависящем.
Вот номер дома поразил меня - 81, как у моего бочонка-талисмана. Это уже ничем не объяснялось! Как сказал один математик, если дважды два - пять, то существуют ведьмы. Мне стало как-то не по себе от этого внезапного совпадения, и я чуть не прошел мимо, чтобы немножко поразмыслить, но ноги сами свернули к подъезду.
Внутри было светло и жарко. Не зная квартиры, я постучал наугад, и выглянувшая старушка с сигаретой в зубах направила меня наверх, в седьмую квартиру.
Я поднялся и, на носках приблизившись к двери с полуоблупившейся цифрой семь на металлическом ромбике, припал к щели ухом. Внутри - ни звука, только отдаленная, может быть, от соседей, музыка. Неужели действительно никого? Это меня вдруг огорчило. Не отнимая уха, я позвонил и тут же отпрянул - послышались быстрые шажки и бодрый голос:
- Сейчас-сейчас!
Щелкнул запор, и я торопливо сказал:
- Здравствуйте! - и удивленно замер: передо мной стояла та самая девчонка в красных брюках, с которой я столкнулся сегодня в школе, покидая класс. - Здесь живут Снегиревы?
Девчонка, ожидавшая, казалось, увидеть кого-то другого, разочарованно ответила:
- Здесь.
- А мне бы Светлану Петровну.
- Ее нету.
- Тогда извините, - буркнул я, пятясь.
- Постой-постой! - вдруг проговорила она. - Твоя фамилия Эпов?
- Да.
- Зайди-ка на минутку!
- Но раз Светланы Петровны нету...
- Зато Валентина Петровна дома, а это почти одно и то же. Давай-давай заходи! - Девчонка шире распахнула дверь и нетерпеливо замахала рукой.
Поколебавшись и оглянувшись на лестницу, точно запоминая обратный путь на случай внезапного бегства, я вытер туфли о толстый, мягкий половик, вошел в тесный коридорчик, снял влажный берет и опять сказал:
- Здравствуйте!
- Не здоровайся, никого нет. А Валентина Петровна - это я, но со мной ты уже и прощался, если помнишь, и здоровался. - Хозяйка захлопнула дверь, прижалась к ней спиной и хмуро-зло уставилась на меня исподлобья. - Я сестра Светланы Петровны. А ты двоечник Эпов!.. Я люблю сестру и не желаю, чтобы каждый бездельник издевался над ней, ясно? Чтобы из-за каждого лоботряса ее отвозила «Скорая помощь» в больницу, ясно?
- В больницу? - испугался я.
- А ты бы хотел сразу на кладбище? - пронзительно прищурившись, спросила она.
Я растерялся.
- Нет, но... я не двоечник.
- Нуда! Света сказала, что влепит тебе пару за четверть и не допустит до экзаменов. Ты же Эпов?
- Эпов.
- Ну и вот.
- Но у меня только по английскому двойка!
Валя презрительно усмехнулась:
- Нашел по чему двойки хватать! Добро бы по физмату, а то по английскому!
- У меня как раз наоборот, - сказал я и умолк, спохватившись, что слишком уж размямлился.
- Ну, не знаю. - Валя вздохнула. - В конце концов твои двойки меня не интересуют. Вози ты их возами! Но нечего перед Светой брындить и фокусничать!
- Поэтому-то я и пришел, - тихо сказал я.
- Как это поэтому?
- Ну, чтобы извиниться.
Валя выпрямилась, пристальнее разглядывая меня, потом пожала плечами, нашарила на груди косу и, поводив ее кончиком по губам, медленно прошла за портьеру, в комнату. Я остался один в коридорчике. Где-то журчала вода и тихо играла допотопная церковная музыка, с органом.
- Тогда другое дело, - донесся Валин голос.
- А что со Светланой Петровной?
- Ничего. - Скрипнули пружины. Валя, видно, села на диван. -Честно говоря, ее не увозила «Скорая помощь», она сама ушла, и не из-за тебя вовсе, а по другой причине. Это я уж просто так. Чересчур вы все противные!
У меня отлегло от сердца, и это облегчение придало мне вдруг смелости, я спросил:
- А может, и насчет двоек просто так?
- Нет уж, Эпов, насчет двоек не так, будь уверен!.. Знаешь, как она злилась на тебя? Разорвала бы!
Я хотел ответить, что и я злился на нее, так что мы квиты, но промолчал, поняв, что это глупо. Из глубины зеркала, висевшего над стиральной машиной в углу коридорчика, смотрела на меня моя постная физиономия. Свет лампы бил в макушку, скользил по лбу, щекам и носу, оставляя в тени самое важное - глаза и рот. Я вздернул подбородок. Глаза умные, рот строгий. Откуда она взяла, что я двоечник? Вот есть у нас в классе Ваня Печкин, глянешь на него - и сразу ясно, что живет человек в щели между двойкой и тройкой, как таракан. А у меня такой вид, будто я даже все европейские языки знаю плюс китайские иероглифы. А тут, ишь, раскудахталась, жар-птица!
Из комнаты донеслось:
- А ты всегда извиняешься, когда делаешь глупости?
- Я их не делаю! - отпарировал я.
- О-о! - Пружины со звоном разжались, и голова Вали появилась между портьерами. - А Спинста - это разве не глупость?.. Бесстыжие! Прозвать молодую, красивую, замужнюю женщину старой девой! - Валя раздернула портьеры и, резко сведя их за спиной, шагнула вперед, представ передо мной по театральному ярко - в белой кофточке и красных брючках.
Я смутился и, надевая берет, сказал:
- Ну, я пошел.
- А извинение?
- Извини.
- Я тут ни при чем.
- Но вы одно и то же.
- Одно, да не совсем.
- Тогда передай.
- Нет уж, извиняйся сам.
- Тогда я позвоню.
- У нас нет телефона.
Музыка, все время сочившаяся из глубины комнаты, оборвалась, забили позывные радиостанции «Маяк», и диктор объявил, что московское время четырнадцать часов, то есть восемнадцать по-нашему.
- Ну вот, минут через пятнадцать-двадцать Света будет, - сказала Валя. - Можешь подождать.
Я не знал, что делать. Оставаться дольше не хотелось. О чем беседовать с этой бойкой куклой целых двадцать минут? Но возвращаться не хотелось и подавно... Вдруг у меня мелькнула мысль, и я спросил:
- У вас радио от сети или приемник?
- Приемник.
- Можно посмотреть?
- Конечно.
Сдернув берет, я прошел за ней. Комната выглядела пустой, хотя были тут диван, стол, стулья, сервант, книжные полки, телевизор, но все это плотно прижималось к стенам, точно в огромной центрифуге, даже ковер, которому бы лежать на полу, прилепился над диваном. Желтый, с коричневыми разводами приемник стоял на приземистой тумбочке в правом углу, у окна. Мощный, с полным набором диапазонов, он тихо светился широкой шкалой и блестел, как зубами, тесным рядом клавиш.
- Ничего машина, - сказал я, пробежав по УКВ. - Сверимся. На моих - шесть ноль-шесть.
Валя недоумевающе скосила голову, глянула на свои часики, встряхнула их, послушала и сказала:
- Стоят.
- Заведи. В семь ноль-ноль я выйду в эфир - извиняться, - сказал я и ткнул пальцем в шкалу. - Ловите меня вот тут, на этой волне.
- Как в эфир? - не поняла Валя.
- Ну как? Раз! - и вышел. Только не прозевайте, это минутное дело. Позывные - Мебиус.
- Мебиус?
- Да, Ме-би-ус. Запомнишь?
- Запо-омню, - протянула Валя, широко открыв свои карие, густо опушенные черными ресницами глаза.
- Ну, вот и все.
- А как это будет?
- Услышите. Значит, в семь ноль-ноль, - напомнил я, расправляя скомканный берет.
Валя опять глянула на свои часики и, неожиданно подавая мне руку, будто для поцелуя, сказала:
- Поставь, пожалуйста, по своим.
Я было нахмурился, мол, нечего, девочка, чудить, но, поймав ее серьезно-любопытный взгляд, чем-то напомнивший взгляд Авги Шулина, вдруг взял ее холодные пальцы и, сунув берет под мышку, второй рукой сосредоточенно подкрутил маленькое, тугое колесико и подвел крохотные стрелки.
- Пожалуйста.
- Спасибо.
- Ну...
- Ой, я сигнал забыла!
- Позывные. Ме-би-ус!
- Ах да, Ме-би-ус. Это рыба или созвездие?
- Это ученый.
- Ого, имечко - Мебиус!.. А ведь тебя, кажется, Аскольдом звать, да? - спросила Валя.
- Да.
- Значит, английский - это Аскольдова могила?
- Почти. - Я чуть улыбнулся этой оперной трансформации. - Но не столько моя лично, сколько братская. Кроме меня,  там еще с десяток наших барахтается.
Валя усмехнулась и вышла следом за мной в коридор. У двери я обернулся. Девчонка стояла, припав к наличнику плечом, и водила кончиком косы по губам, полуоткрыто замершим в иронически-дразнящей улыбке.
- Гуд бай! - сказал я небрежно.
- Бай-бай! - тихо ответила она.
Я вышел и стал медленно спускаться, но на площадке между этажами сообразил, что могу сейчас встретить Светлану Петровну и тогда не нужно будет выходить в эфир! Двумя прыжками одолев пролет и наделав в старом доме страшный грохот, я выскочил на улицу. Нет, я должен выйти в эфир! Должен, хотя бы для того, чтобы стереть эту ироническую улыбку.

Выход