П. Буало, Т. Насержак

Угрызения совести

Любовники, которые решают избавиться от мешающего мужа и которые тут же переходят к действию, - такое встречается каждый день в книгах и в кино. В жизни же не так-то легко сразу превратиться в преступника. Тьери на собственной шкуре убеждался, насколько это трудно. Он был уверен, что Ивонн со своей стороны...

Нет, в том-то и дело! Не настолько он был уверен. Все могло быть гораздо проще. Он бы сказал:

- Я долго думал, дорогая, мы не можем пойти на такое страшное преступление. Никогда мы не сможем посмотреть друг другу в глаза, и угрызения совести погубят нашу любовь.

Ивонн бы ответила:

- Ты прав. Я тоже долго думала. Наш план немыслим. Пусть все останется, как есть. Тем более, что Филипп не так уж сильно нам мешает.

Нет! Он вовсе не был уверен, что Ивонн, напротив, с такой знакомой обиженной миной, оскорбленная, не воскликнет:

- Я это предвидела! Когда речь идет о планах, ты всегда первый, слов ты не жалеешь. Но как только нужно сделать первый шаг... Неужели ты не понимаешь, что если бы ты любил меня по-настоящему...

Это было бы несправедливо. Тьери по-настоящему любил Ивонн. Но в таких обстоятельствах означает ли «по-настоящему», что человек должен идти на преступление?

Жуткое положение! Он стоял перед выбором: совершить убийство или отказаться от него и тем самым оскорбить навсегда разочарованную любовницу.

В раздумье он замедлил шаги и тихо, как больной, едва начавший выздоравливать, подошел к вилле Делоров. Долго стоял он у входа, не решаясь позвонить. Ивонн не бросится в его объятия.

- Тьери! Если бы ты знал... Филипп... Филипп...

- Что Филипп? Не пугай меня. Говори, что с ним?

Волнение душило Ивонн.

- Ну, говори же! Что он?..

Нет! Филипп Делор был жив. Но состояние его... Когда он принимал ванну, с ним случился сердечным приступ... - Я вызвала Родилло... Инфаркт. Он сделал два укола и уехал. Попозже вернется... Но нет никакой надежды... Доктор говорит, что осталось несколько часов... Его даже нельзя перевезти в больницу…

Тьери оперся о стену, чтобы побороть дрожь в ногах. Инфаркт... Несколько часов... Невероятно. Все решилось само собой. Он ничего не говорил, оставляя Ивонн возможность как угодно понимать его молчание.

Она спросила:

- Ты хочешь... его увидеть?

- Конечно.

Хриплое и неровное дыхание Филиппа наполняло комнату. Он лежал с закрытыми глазами, руки нелепо сплетены на груди, бледные провалившиеся щеки непрерывно подергивались. Тьери, наклонив виновато голову, остановился у кровати, облокотившись на деревянную спинку. Слезы застилали ему глаза. Бедный Филипп, такой доверчивый, такой скромный!..

Конечно, угрызений, связанных с несостоявшимся преступлением, нет. Но обман остается...

Тьери был знаком с Филиппом уже тридцать лет. Они вместе ходили в школу. Он был свидетелем на их свадьбе. Забавно, что в тот день он не обратил никакого внимания на Ивонн. Безусловно, она была красива, но не больше. Если бы ему в тот момент сказали, что это женщина его жизни... Тьери вспомнил все хитрости, ложь, уловки, к которым они прибегали. Тревогу, когда какой-нибудь безобидный вопрос Филиппа заставлял их думать, что он обо всем догадывается. Вспомнилось то утро, когда перепуганная Ивонн прибежала к нему.

- Он знает... Я уверена, что он все понял.

Как они потом смеялись над надуманными страхами!

Милый Филипп! Разве недостаточно взглянуть на его лицо, чтобы успокоиться? На это доброе, приятное лицо честного человека с наивными и постоянно удивленными глазами.

- Мой верный пес, - называла его Ивонн.

Тьери медленно провел рукой по лицу. «Бедный Филипп, я предал тебя. Я пользовался твоей добротой и доверчивостью, а теперь навсегда займу твое место».

Стыд и отвращение к себе переполняли Тьери. Слова раскаяния были готовы сорваться с губ, но он вдруг вспомнил, что Ивонн находится рядом, в этой же комнате. Он обернулся и встретил ее взгляд. По ее щекам текли слезы, и он понял, что Ивонн думает о том же. Смущенные и взволнованные, они улыбнулись друг другу.

Послышался звонок. Ивонн вышла из комнаты. Почти сразу же после этого Филипп открыл глаза. Его затуманенный взгляд, постепенно проясняясь, долго блуждал по комнате, переходя с предмета на предмет. Наконец он увидел Тьери. Что-то похожее на радость отразилось на восковом лице.

- О! Тьери, ты здесь!

Тьери наклонился и прикоснулся к его сложенным рукам. Он уже не мог сдержать слез:

- Филипп, старина!

Лицо Филиппа приняло странное и печальное выражение:

- Видно, со мной кончено... Не надо, не перебивай... У меня совсем нет сил. Подойди поближе. Где Ивонн?

- Она вышла. Там кто-то пришел. Позвать ее?

- Нет, не нужно... Послушай меня... Видишь ли, я не всегда был безупречным супругом... хотя и казался таким... У меня была женщина. Теперь все уже забыто... Обычная история. Нет времени рассказывать подробно... Короче, сохранились фотографии, письма, засушенные цветы... Ты ведь знаешь, насколько я сентиментален. Все это лежит в черной шкатулке...

Обессиленный, Филипп замолчал. Лицо его было настолько неподвижным, а дыхание таким слабым, что Тьери на какой-то момент показалось, что все кончено. Из кухни доносились голоса. Ивонн разговаривала с соседкой.

- Шкатулка, - произнес Филипп, - в нижнем ящике письменного стола... Возьми ее... Если я чудом выкарабкаюсь... ты ее вернешь... Если нет... сожги. Ивонн не должна ее видеть, понимаешь?.. Она не должна знать...

Жалость, признательность и благодарность переполняли Тьери. Неожиданное и невероятное признание сразу же отметало эго сомнения и муки. Выходит, Филипп изменял Ивонн, и наверняка с одной из ее ближайших подруг.

Тревога придала голосу умирающего больше твердости.

-- Обещай, Тьери... Где ты?

Тьери коснулся его холодеющих рук.

- Я здесь, Филипп. Я тебе обещаю... Все, о чем ты попросил... Но я уверен, что верну тебе шкатулку... Ты увидишь!

Голова Филиппа слегка пошевелилась. Лицо стало спокойным и почти счастливым.

- Спасибо, дружище...

Больше Филипп ничего не сказал. Послышались шаги Ивонн. Она вошла в комнату и осталась с ними. Через час он умер.

Без труда Тьери нашел черную резную шкатулку из эбена, с замком, украшенным чеканкой, и спрятал ее в карман плаща. Ивонн в это время разговаривала по телефону с сестрами Филиппа:

-- Я должна вам сообщить страшную весть...

Осторожность и приличия требовали, чтобы он покинул дом. Скоро придут родственники. Тьери не посмел поцеловать Ивонн в комнате покойного.

Тьери направился прямо к себе в скромный домик, который он снял, как только сблизился с Ивонн. Домик находился совсем рядом с виллой Делоров. Сразу же он спустился в подвал и вытащил из кармана шкатулку. Да, он выполнит волю друга. Ивонн никогда не узнает...

Он открыл дверцу топки парового отопления, взглянул на шкатулку, на крышке которой плясали красные блики пламени, и бросил ее в огонь. На душе было легко и спокойно. Вместе с фотографиями, письмами и засушенными цветами исчезали мысли о его, Тьери, отношении к покойному. Прошлое сгорало в пламени; будущее, чистое и неомраченное, открывалось перед ним.

...Взрыв был слышен на расстоянии километра. В ближайших домах вылетели стекла. Пожарным понадобилось два дня, чтобы откопать тело Тьери, погребенное под развалинами. Естественно, следствие установило, что имело место покушение. Но никто не мог объяснять мотивов преступления. Ивонн, как и остальные, ничего не поняла.

Перевод с французского Э. Фактор